Крупная добыча

Крупная добыча

В. Громов

В 1946 году я проводил свой отпуск на родине, в деревне Громове, Боровичского района, Новгородской области. Громове находится на правом берегу реки Меты, в пяти километрах выше железной дороги Окуловка — Неболочи, пересекающей Мсту.

Река в этом районе имеет ширину от ста до трехсот метров и изобилует удобными местами для всех видов спортивного лова рыбы.

В реке водятся щуки, окуни, судаки, сомы, налимы, голавли, жерехи, лещи, густера, плотва, ерши, пескари и уклейка. Реже встречаются сиги, подусты, подкаменщики и ручьевые миноги. Но нельзя сказать, чтобы Мета отличалась обилием рыбы. Видимо, играют определенную роль сплав леса и весьма интенсивный отлов рыбы в устье, при впадении ее в озеро Ильмень.

Рекордными уловами по Мсте я считаю двенадцать щук, пойманных за день на дорожку в 1923 году, и 94 рыбы, выловленные на спиннинг, дорожку и переметы за 20 дней в 1946 году. Это, конечно, скромные результаты, если принять в расчет, что я отлично знал места и условия лова...

Лов рыбы в 1946 году я начал 1 августа при самой благоприятной погоде.

Рыба ловилась на спиннинг, на "дорожку", на переметы и удочки. На переметы попадались сомы весом от трех до семи килограммов и голавли до двух килограммов.

Лов сомов начал постепенно увлекать меня. Каждый вечер я ставил три-четыре перемета по пятнадцать-двадцать пять крючков. Обычно два крючка шли с мощной оснасткой, рассчитанной на крупную рыбу. Насадкой на тяжелые переметы служили лягушки средних размеров, так как на крупных лягушек почему-то не брали даже большие сомы.

Снимая утром с тяжелых переметов улов, я почти ежедневно обнаруживал оборванные крючки. Поводки из прочного крученого шнура диаметром до четырех миллиметров обрывались невдалеке от крючка. Это происходило в одних и тех же местах, чаще всего на песчаных отмелях, при глубине около одного метра. Я понял, что имею дело с крупными сомами, и начал упорно охотиться за ними. Однако до 18 августа, потеряв двадцать крючков, я не мог поймать ни одного сома даже в полпуда весом.

Вечером 17 августа я хорошо оснастил и поставил четыре перемета: два средних и два тяжелых.

Перемет, на который попался, наконец, большой сом, был поставлен метрах в ста ниже переката. У реки в этом месте левый берег — обрывистый, поросший лесом. Дно возле берега крутое, глубина достигает пяти метров. На правом берегу — пологий заливной луг с песчаной отмелью. Перемет стоял на камнях. С левого края я опустил камень метрах в четырех от берега, а с правого — метрах в двадцати, где глубина была чуть выше пояса. На все крючки были насажены лягушки, шнур был хорошо натянут.

18 августа часов в шесть утра я с племянником Ваней выехал на небольшом челне осматривать снасти. С двух средних переметов мы сняли шесть хороших голавлей. Но третий, тяжелый перемет, даже после четвертого заезда, мы не смогли найти "кошкой". Он куда-то исчез. Снять его никто не мог, и я решил, что перемет сдвинут с места крупной рыбой.

Скоро мы его нашли и подцепили "кошкой". Перемет стоял на якорях-камнях, не было заметно, что на нем есть рыба.

Но странным и непонятным казалось то, что перемет был поставлен с вечера поперек реки, а утром стоял вдоль течения. Правый камень был перемещен на левый берег. Кто же это мог сделать?

Значит, на перемете побывал большой сом, он оборвал поводок и ушел.

Я стал поднимать шнур, но он почему-то не подавался. Тогда я решил тянуть его сильнее обычного.

— Кажется, прицепилась большая коряга, — сказал я Ване.

— Сейчас увидим, что там есть, — ответил он. Продолжая вытаскивать шнур, я действительно заметил в воде сучки коряги.

— Так и есть. Вот она, — показал я.

Но через секунду эти сучки неожиданно задвигались и превратились в усы, а коряга — в голову большого сома.

Трудно описать чувства, которые охватили меня в это мгновение: это было и удивление, и радость, и страх. Но, к счастью, моя растерянность длилась недолго.

— Видишь? — тихо спросил я Ваню, быстро отдавая шнур, чтобы сом мог свободно передвигаться.

— Вижу, — так же тихо ответил мальчик.

Я продолжал отдавать шнур сому, отходя от него и подтягиваясь к верхнему камню. Но, получив шнур, сом не пошел ко дну, а, наоборот, медленно всплыл вверх и сделал мощный удар хвостом. Только после этого он начал медленно погружаться. В это время я уже успел отдать ему метров десять шнура, и он мог двигаться беспрепятственно.

Удар сома на поверхности воды был настолько сильным, что другие рыболовы, сидевшие на берегу, сбежались к месту происшествия, спрашивая, что произошло? Узнав в чем дело, они наперебой стали засыпать меня различными советами.

— Подъезжай к берегу и подведи сома, мы поможем вытащить его, — кричал один,

— Не слушай никого, сом к берегу не пойдет, выводи наверх и бей его веслом по башке, — перебивал второй.

— Не так, тащи его в лодку сачком, а то он сорвется и уйдет, — советовал третий, заметив у меня большой сачок.

Были и другие советы, которых я уже не помню. На берегу разгорелся спор, как лучше вытащить огромную рыбу.

Отдав сому около половины шнура, примерно метров тридцать, я остановился в раздумье. По моим предположениям, сом весил около двух пудов. Надо было хорошенько подумать, как вытащить такую рыбину.

Спокойно обдумав положение, я принял решение: вывести сома к противоположному мелкому берегу и там убить его острогой. Но как это сделать?

Я держал шнур перемета за середину, на одном его конце был сом, а на другом — камень. Этот конец с камнем надо было втащить в челн. Не ослабляя конца, на котором был сом, мы стали подвигать челн к камню. Наконец, Ваня поднял его на поверхность, но перевалить через борт не смог, груз был для него тяжел. Создалось критическое положение. Я не мог помочь Ване, так как ни на минуту не мог оставить шнура, на котором держал сома.

Наконец, я нашел выход. Я посоветовал Ване перейти в нос челна и там перевалить камень через борт. Камень скоро оказался в челне.

Ваня по моему указанию начал осторожно направлять челн к противоположному берегу. С этого момента и началась настоящая борьба с сомом. Ваня греб, я держал шнур, сом стоял на месте. Челн разворачивался по кругу, но с места не двигался.

Рыболовы начали расходиться, отпуская злорадные шутки по нашему адресу.

Вдруг я почувствовал, что сом тронулся с места, а затем и заметил, что лодка пошла и сом тоже поплыл за нами. Ваня стал грести сильнее. Мы начали подвигаться к правому берегу.

Показавшись на поверхности, сом опять ударил хвостом, а потом начал погружаться, одновременно следуя за нами. Но не успел челн достигнуть берега, как сом неожиданно и быстро повернул назад. Ваня перестал грести, челн скоро остановился, а затем медленно пошел обратно кормой вперед: сом тянул лодку упорно и сильно.

Я отдал шнур, рыба остановилась. Потом я начал вновь подбирать шнур, а Ваня — грести и мы повели сома к правому берегу.

Ваня изо всех сил подтащил челн ближе к берегу и побежал домой за острогой. Оставшись один, я стал подтягивать сома, укладывая шнур не в челн, а в воду, чтобы он меньше путался. Сом покорно подошел и стал рядом с челном, так что голова его находилась около середины лодки, а хвост — у кормы, спина чуть-чуть выдавалась из воды.

Ко мне на челне осторожно подъехал рыболов, наблюдавший всю сцену с некоторого расстояния.

— Удивляюсь вашей выдержке,- сказал он, — я не утерпел бы и попробовал как-нибудь вытащить сома на берег.

— И, наверное, упустили бы. Видите, крючок зацепился за губу сбоку, — ответил я.

— Сом уже утомился. У вас есть большой сачок. Попробуйте надеть его сому на голову, будет вернее, — не унимался рыболов.

Скажу откровенно, что после этих разговоров нехватило у меня выдержки. Я потрогал рукой спину сома, он не шевелился. Я осторожно встал, наклонился над сомом и начал тихо наводить сачок ему на голову. Неожиданно сом резко мотнул головой, и сачок полетел в сторону. Я тоже вылетел из челна, а сом, повернувшись, направился вглубь, забирая с собой шнур. Встав на ноги, я подхватил шнур, задержал сома, а затем подвел его на прежнее место. Он действительно был сильно утомлен и стоял спокойно. Но я твердо решил больше не шутить с ним и терпеливо ждать Ваню с острогой.

Вскоре послышался топот быстро бегущих людей: из-за кустарника показался Ваня, а с ним мой брат с острогой в руках. За братом бежали его дети. Затем подъехали два верховых колхозника, привлеченные шумом. Сом стоял вплотную с челном, и брат сгоряча не заметил его.

— Где сом? Ушел? — спросил брат с досадой и растерянно остановился на песке, но тут же увидел сома.

— Подходи ко мне как можно осторожнее, — сказал я.

— В голову бить? — спросил он.

— Бей в голову и наваливайся всем телом на острогу.

Брат осторожно подошел, быстро нацелился и со всей силой ударил сома в голову, навалившись на острогу.

Только в этот момент сом обнаружил свою огромную силу и живучесть. Он так мотнул головой, что оборвал поводок. Несмотря на страшный удар, он не был даже оглушен. Острога не сломала головных костей сома, а лишь вошла в жир и кости рыбы.

Уже после мы поняли, что сделали ошибку: сома следовало бить не в голову, а в мякоть около головы, и тогда удар мог бы быть смертельным.

Хотя поводок и оборвался, но сом не мог уйти. Он теперь сидел на остроге, а брат крепко прижимал его голову ко дну. Сом начал работать хвостом с такой быстротой и силой, что окатывал нас водой с головы до ног и заливал челн. Я бросился на помощь брату. Продолжая прижимать острогой голову сома ко дну, мы в то же время понемногу подвигали его к берегу.

Вскоре сом затих совсем и оказался на сухом берегу. Затем мы подтащили к сому челн и привязали рыбу на железную цепь. Вычистив челн от грязи и набросав в него свежих листьев, мы положили сюда привязанного на цепь сома. Его широкая голова не вмещалась в узком носу челна. Пододвинуть сома к корме не позволяла цепь, поэтому голова его возвышалась над носом лодки. Сом изредка шевелился.

В пасти сома мы обнаружили три моих крючка: один сбоку пасти, другой спереди, а третий — в глотке. Сом был пойман на первый крючок, другие были оторваны им раньше с этого же перемета. Таким образом, сом два раза уходил с перемета и попался лишь в третий раз. Нас удивило, что сома не беспокоил крючок, сидевший в глотке. Ведь для другой рыбы он был бы, наверное, смертельным. Это, видимо, объяснялось большой величиной сома и толстым слоем жира в его глотке.

Через десять минут мы приехали домой. Было ровно одиннадцать часов. Таким образом, борьба с сомом продолжалась не меньше четырех часов. Дома нас встретили с триумфом: к причалу собралось много колхозников, разговорам и восклицаниям не было конца.

— В нем будет около четырех пудов, — сказал один из присутствующих.

— Почему ты так думаешь? — спросил я.

— В прошлом году Иван Горбач поймал у колхозного двора сома на два пуда, а этот в два раза больше того, — ответил он.

Сом был 187 сантиметров длины и действительно выглядел очень большим, особенно когда его внесли в помещение. Однако весу в нем оказалось только 27 килограммов.

Почему же этот крупный сом, дважды уйдя с перемета, не смог уйти в третий раз? Надо иметь в виду, что сом в последний раз оборвал не поводок, а основной шнур невдалеке от камня. Поэтому он ходил на шнуре длиною около пятидесяти метров, который смягчал его мощные удары. Кроме того, крючок зацепился за правый бок пасти рыбы, а это намного уменьшало силу удара, так как при натягивании шнура сома заворачивало в правую сторону...

Весть о поимке крупного сома быстро распространилась по окрестности.

Возвращаясь 23 августа в Москву, мы с братом слушали рассказ об этом происшествии на станции Окуловка, в двадцати пяти километрах от места лова.

Событие передавалось со слов "очевидца" в искаженном виде. Мы с большим интересом слушали рассказчика, молча переглядывались и улыбались.

Но, в конце концов, не выдержали, вступили в разговор и признались в том, что нам пришлось быть действующими лицами этого происшествия...

Мы внесли в рассказ поправки, которые были приняты слушателями с доверием...