Как хирурги на медведя ходили. Рассказ

 В нашем отделении было сразу два хирурга-охотника, да к тому же потомственных чистокровных одесситов. В часы затишья они часто вспоминали охотничьи были-небыли. Об одной такой байке, спустя двадцать лет, мне и хочется рассказать. В нашем отделении было сразу два хирурга-охотника, да к тому же потомственных чистокровных одесситов. В часы затишья они часто вспоминали охотничьи были-небыли. Об одной такой байке, спустя двадцать лет, мне и хочется рассказать.
Хирурги они были хорошие. Лет тридцати пяти, здоровые телом и душой. Оба были страстными охотниками. Это мы знали по их рассказам. Хотя какая охота на Украине, и тем более на Одесщине?! Сплошные ограничения, запреты. Осенью — отстрел пролетных водоплавающих птиц, горлиц. Зимой — заяц, как большая удача — рыжая лисица. Говорят, что стреляют и кабанов, лосей. Но что-то о них я тогда от наших охотников не слышал. Может, запамятовал.
Стрельба из ружей по беззащитным птицам и зайцам не требовала особой отваги, сноровки — да, точной стрельбы — да, а вот риск, когда из охотника сам можешь превратиться в дичь — у нас чрезвычайная ситуация. И потому многие охотники тайно или открыто мечтают о настоящей охоте. Ну, хотя бы на медведя, пусть не белого, хотя бы бурого. Пусть даже не на матерого, но обязательно на медведя. Наши коллеги не были исключением.
Часто заводили они разговор о настоящей охоте, о медведях. Но что делать, если медведей на Одесщине нет и отродясь не водилось, не считая пещерных, вымерших этак за десять тысяч лет до рождества Христова. А если бы и водились, то на всю охотничью братию все равно не хватило бы… Мечты оставались мечтами.
Но однажды один из них, назовем его Костей, оказался в одном из зауральских городов, где проводилась хирургическая конференция. Костя выступил с научным докладом, а в последний день конференции, как было заведено, принял участие в товарищеском ужине. Там-то он и познакомился с хирургом-сибиряком, тоже страстным охотником. Новый приятель посочувствовал одесситу-охотнику и на прощание пообещал ему устроить настоящую сибирскую зимнюю охоту на медведя. Обменялись адресами.
Прошло время, и, когда Костя стал уже забывать об обещанной охоте, пришло письмо из далекого городка. Сибирский коллега подтвердил обещание, уточнил время приезда, как и что подготовить к охоте. Заканчивалось письмо фразой: "Ждите вызова телеграммой".
Костя сообщил радостную весть своему коллеге Олегу, и они занялись приготовлениями к предстоящей охоте.
Сборы длились долго. Чистили, собирали, разбирали свои безотказные "ИЖи" двенадцатого калибра. Специально выезжали за город для дополнительной пристрелки. Патроны они снабдили специальными пулями-турбинками, в расчете на самых крупных зверей. Пули эти с расстояния двадцати шагов могли разорвать пополам даже волка. Медведь, получивший такой заряд, был обречен.
Время шло быстро. Приготовления никого не оставили равнодушными, все в ординаторской старались помочь. Кто чем мог: одни советом, другие — теплой вещью, рассчитанной на сибирский мороз. Вскорости нам казалось, что это мы сами едем на медвежью охоту.
Наступил январь. С ветрами, промозглыми дождями, туманами вперемежку с морозами. И в один из таких ненастных угрюмых дней Костя получил телеграмму с приглашением: "Приезжайте".
Всем мужским коллективом отделения проводили мы их в аэропорт, чуть не до трапа самолета. На прощание в шутку заказали медвежатины и даже занялись обсуждением вопроса, как лучше использовать трофей — медвежью шкуру. Самолет улетел, а мы стали ждать возвращения наших охотников...
Дней через семь, раньше, чем предполагалось, охотники вернулись домой. Вернулись как-то тихо, без "помпы", которой всегда сопровождалось появление Кости, тем более в компании с Олегом. О возвращении их мы узнали совершенно случайно. О прошедшей охоте они почему-то даже не вспоминали. На настойчивые расспросы коллег отмалчивались, отнекивались, мямлили невразумительно: "Да, была охота. Ничего особенного"… Но самое удивительное, — у них пропал всякий интерес к охоте. Они вообще о ней не вспоминали. Говорили о чем угодно, только не об охоте. Выпытать мы так ничего и не смогли.
Так продолжалось месяца три, пока интерес коллег к медвежьей охоте окончательно не угас. Но тут друзья-охотники потихоньку начали оттаивать и заводить простенькие байки на охотничью тематику. И как-то после работы, в ординаторской, за рюмкой хмельного по случаю чьего-то дня рождения, слово за слово, зашла речь об охоте, потом — о Сибири, а далее — о медведе. И наконец-то они решились рассказать, что с ними произошло.
… В аэропорт назначения прилетели без происшествий. Встретил их давний знакомый Кости. У него и разместились, прежде чем отправиться в тайгу к его давнишнему другу — леснику. Лесник-то и нашел на своем участке берлогу с медведем, а сейчас непосредственно организовывал охоту.
До лесной заимки долго добирались на машине. Затем пришлось встать на лыжи, пробираться через снежные сугробы. Все здесь поражало: и просторы, и безлюдье, и простота отношений между людьми, их искренность. Отметили одесситы, что местные сухие тихие морозы в двадцать и даже тридцать градусов переносятся легче, чем наши сырые пятиградусные. Поразила стойкость зимы. И как умело пользуются ею местные жители. Увидели, как жена лесника замораживает излишки молока коровы и хранит их в виде кругов, складывая штабелями в не отапливаемой кладовке. Как пельмени заготавливают сразу мешками и хранят там же, на морозе. Все было необычно для наших шустрых и любопытных одесситов.
Пару дней обживались, готовились. Предварительно сходили к берлоге. Лежбище косолапый соорудил в буреломе, под корнями поваленного бурей огромного векового дерева. Сейчас берлога представлялась здоровенным сугробом и ничем не выделялась среди множества других, возвышавшихся вокруг после недавней метели. Костя с приятелем даже засомневались, действительно ли там спит медведь, не разыгрывают ли их. Но лесник лыжной палкой указал на небольшое отверстие, протаявшее в сугробе. Из него едва заметно струился пар, явный признак пребывания косолапого в спальне.
На следующий день, с утра пораньше, взяв собак, всей группой отправились к логову медведя. Лесник расставил участников охоты на посты, в засаду. Каждому определил сектор стрельбы, напомнил еще раз особенности охоты на медведя. Указал, до какого расстояния можно безопасно подпускать зверя, куда целиться. Напомнил, что бить медведя надо наповал, с первого выстрела: шутки с ним плохи. Еще раз объяснил, как в случае чего, подстраховывать друг друга. Сам, вооружившись длинной жердью, сунул ее в берлогу и начал, не очень церемонясь, шуровать — будить косолапого лежебоку. Собаки подняли лай. Казалось, берлога пуста, а если и есть там косолапый, то спит так, что не разбудишь.
Но вот собаки начали более возбужденно угрожающе рычать, лаять, подбегать и заглядывать в глубину берлоги. В берлоге что-то зашумело, затрещало. Раздался громкий рев. Снежный покров над лазом стал вспучиваться — в следующее мгновение из лаза появилась огромная голова медведя. Собаки подняли оглушительный лай, устроив вокруг медведя настоящий хоровод. Тот, выбравшись из берлоги, еще окончательно не пришел в себя и досадливо рычал, лениво отмахиваясь от обнаглевших лаек, пытавшихся хватануть косолапого сзади. Собаки "заводили" медведя. Он свирепел, все яростнее отмахиваясь когтистыми лапами, и однажды зацепил одну из нападавших. Собака жалобно взвизгнула и покатилась в сугроб. Но в следующее мгновение вновь кинулась к медведю… К счастью, удар не был роковым.
Опытные медвежатницы, собаки незаметно выводили медведя на открытую площадку. Им было очень тяжело увертываться от огромного рассвирепевшего зверя. Мешал глубокий снег. Не один раз казалось, что в следующее мгновение медведь лапой сгребет лайку, но та каким-то невероятным способом ускользала. Со стороны это выглядело игрой. Но игра была со смертью.
Медведь приближался к первому номеру. Им был Костя. Затаившись под кустом, припав к дереву, он еле сдерживал возбуждение. Хотелось выскочить из укрытия, и, не таясь, разрядить оба ствола в маячившую меж ветвей тушу медведя. Но вот медведь показался в шагах пятнадцати. Это было сигналом. Костя взял его на мушку и, сдерживая нетерпение, ждал момента, когда медведь развернется к нему грудью, чтобы, тщательно обработав прицел, нажать на спусковой крючок...
Момент настал. Медведь, как по заказу, принял наивыгоднейшую для стрельбы позу. Костя, забыв все на свете, высунувшись из укрытия, нажал на спуск.., но выстрела не последовало. Только услышал он удивительно тихий удар бойка. Осечка! Медведь в этот миг заметил охотника и приготовился к броску. Второй курок был нажат почти подсознательно. И опять выстрела нет! Костя лихорадочно взвел курки и, почти не целясь, нажал спусковые крючки разом. Опять осечка! Перезарядить ружье времени уже не оставалось. Медведь, не обращая внимания на осатаневших, вцепившихся в него собак, стремительно приближался к охотнику. В следующее мгновение у Кости сработал древний инстинкт самосохранения и он, бросив ружье, развернувшись на сто восемьдесят градусов, дал деру. Да так, что ветер засвистел в ушах. А вслед неслись рев рассвирепевшего медведя, визг, лай собак. Ему долго казалось, что медведь вот-вот настигнет и сгребет его лапой.


Исчез он за деревьями мгновенно. А медведь очутился перед Олегом. Олег отчетливо видел, как Костя, вскинув ружье, дважды пытался стрелять, но безуспешно. Что-то случилось. Видел, как тот дал стрекача, и потому постарался действовать из укрытия особенно хладнокровно, расчетливо. Тщательно прицелившись в грудь медведю, нажал спуск. Выстрела не последовало. Он без промедления попытался разрядить второй ствол. Опять осечка. Не теряя времени, взвел курки и повторил попытку. Ружье было словно заговорено. Начал лихорадочно, спешно перезаряжать стволы. Медведь, видимо, почуяв человека, услыхав звук перезаряжаемого ружья, направился к укрытию. Времени на перезарядку не оставалось, так же, как и на раздумывание. Что делать? Бросив проклятое, ставшее бесполезным ружье, Олег последовал примеру своего земляка — пустился наутек в чащобу леса.


Медведь, увидев двух людей и собак, видимо, тоже решил, что не стоит более испытывать судьбу, и дал деру в лес. Благо, дорога была открыта. Лесник и местный хирург-охотник не смогли уложить косолапого. Он ушел в тайгу.
Опомнившись после непредсказуемого завершения охоты, чертыхаясь, раздосадованные хозяева отправились разыскивать своих гостей. Долго петляя по лесу, пробираясь сквозь буреломы и сугробы, подбирая утерянные рукавицы, шапку, наконец нашли Костю. Сидел он на высоком дереве, неведомо как туда забравшись, съежившись от подбиравшегося мороза, стуча зубами — то ли от холода, то ли еще от чего. Костя долго не соглашался спуститься на землю. Ему все чудился притаившийся где-то рядом медведь. И только довод, что собаки в случае чего, поднимут тревогу, возымел действие. Ружьям он больше не доверял. Шел между местными охотниками, вздрагивая при каждом подозрительном шорохе.
Олега нашли быстрее. Он, затаившись, ждал за здоровенным кедром, держа наизготовку охотничий нож. Внешне он был вполне спокоен и полон решимости, если что, схватиться с медведем врукопашную. Был рад, что обознался, приняв поначалу разыскивающих за медведя.
Собрав одежду, ружья, встав на лыжи, вскорости отправились все к леснику. Уже без происшествий, подходя к дому, решили все-таки выяснить, что же послужило причиной отказа ружей. Повторные попытки произвести выстрел с обеих ружей опять оказались безуспешными. Стали грешить на патроны. Но, когда ими воспользовались местные охотники, они прекрасно сработали. Значит, дело было в ударных механизмах самих ружей. Решили с этим разобраться уже дома, в тепле.
Отогревшись, пообедав, вновь принялись за ружья. Разобрали, проверили. Все было цело, исправно. На улице ружья работали как ни в чем не бывало. Головоломка казалась неразрешимой, пока лесник не спросил:
— Ребята, а каким маслом вы смазали ружья?
Услыхав, что масло обычное, магазинное, одесское, он торжествующе объявил:
— Масло-то у вас южное, летнее. И добавил: — Оно наших сибирских морозов не выдерживает, замерзает. Так-то...
Лесник был прав. Обговорив все перипетии охоты, отметили, что сегодня нашим одесситам здорово повезло… А на следующий день им пора было возвращаться домой. Медведя-шатуна, собрав группу из местных охотников, выслеживали уже без них.
Вернулись наши охотники с чувством жгучего стыда. Договори-лись о той охоте и испытанном позоре никогда никому не рассказывать. Но месяца через три приключение не казалось таким уж постыдным, и они, почувствовав себя в кругу привычно доброжелательных коллег-слушателей, решились поведать нам эту историю. Рассказывали все без утайки, подтрунивая друг над другом, вспоминая трагикомичные подробности. Опять начали подумывать о "настоящей охоте".
А нас они медвежатиной все-таки угостили. Да не просто медвежатиной, а медвежьей колбасой. Правда, купленной в магазине.