Библиотека Ивана Грозного

 С поисками т.н. "библиотеки Ивана Грозного" в нашей стране можно сравнить разве что поиски Янтарной комнаты. Чем безнадежней кажется процесс, тем горячее желание поверить в результативность очередной методы разысканий. Пропавшие клады обладают великой магией – магией превращения чего-то волшебного в нечто призрачное. Все, что с ними связано, Загадка. Порой кажется, что это не люди, а Провидение постаралось сделать так, чтобы навсегда запутать следы, ведущие к Истине. Историки и детективы от истории научились "развязывать языки" внешне неброским свидетельствам эпохи, но порой даже изощренного допроса недостаточно для достижения результата. "Библиотека Ивана Грозного", о которой многие слышали, но мало кто знает, – одно из таких молчаливых свидетельств несовершенства научной дедукции. Несколько столетий поисков, сотни книг и статей, авантюрных экспедиций и затратных исследований почти не приблизили нас к разгадке тайны исчезновения книжной коллекции. Дело осложняется тем, что часть исследователей – и в прошлом, и из числа нынешних – не всегда четко представляли себе, что именно они ищут. Ведь в обывательском представлении библиотека русских царей – это почти наверняка тысячи редких книг, больших форматов и внушительной толщины. 
Между тем, если придерживаться исторических реалий, то крупные частные библиотеки того времени почти никогда не насчитывали больше нескольких сот томов. Учитывая стоимость каждого из них, и такая библиотека могла считаться поистине огромной – книги были очень дороги, и собирать коллекцию могли себе позволить лишь очень состоятельные государи либо богатые монастыри. По устоявшемуся мнению, большую часть т.н. "Библиотеки Ивана Грозного" привезла на Русь в своем обозе невеста царя великого князя Московского Ивана III Зоя (Софья) Палеолог. Однако некоторые факты заставляют усомниться в том, что ядро книжной коллекции было положено именно греческой царевной. 
Источники отмечают, что в Москву Зоя прибыла в сопровождении большого обоза с приданым. Однако Зоя была бедна. Племянница последнего византийского императора Константина XI Палеолога, погибшего при взятии Константинополя турками 29 мая 1453 г., она вместе со своим отцом Фомой Палеологом и матерью Екатериной Заккарией бежала в Рим под защиту Папы. Зоя осталась сиротой не в столь нежном возрасте, как об этом пишут в учебниках, – ее отец умер, когда дочери было 22 года. Вряд ли, поспешно покидая Константинополь, семья младших Палеологов успела вывести обширную коллекцию книг. И так же трудно себе представить, что, лишенные доходов, фактически полностью завися от милостей Папы, за годы изгнания они не обратили редкие книги из своей коллекции в звонкую монету. Что касается обоза с подарками, который привезла с собой в Москву Зоя, то это был скорее дар Папы великому князю – сам брак, устроителем которого выступил Ватикан, преследовал цель склонить Ивана к церковной унии с католической церковью. Так что весьма вероятно, что никакой огромной коллекции греческих и латинских книг Зоя в Москву не привозила. 
При всем при этом причин сомневаться в существовании библиотеки как таковой действительно нет. О ней говорится сразу в нескольких источниках. Это свидетельство Максима Грека о книгах библиотеки московского царя, увиденных им после приезда в Россию, а также указание в ливонской хронике Ф.Ниенштадта. В 1565 г., со слов побывавших в России при Иване Грозном дерптского пастора Иоганна Веттермана и дипломата Шреффера, Ниенштадт сообщил, что царь Иоанн IV показал Веттерману библиотеку и попросил его перевести на русский находящиеся в ней книги. Кроме того, переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским обнаруживает хорошее знание царем классической литературы. 
В числе неопровержимых "фактов", которыми часто руководствуются искатели царских сокровищ, один занимает особое место. Речь идет об указателе книг из библиотеки русских царей, известный как "список Дабелова". 
Профессор Христиан Дабелов (1768-1830), специалист в области римского и германского права, в 1806-1807 гг. работал в библиотеках и архивах Италии и Франции, а в 1813 г. – Гёттингена и Гейдельберга. В 1818 г. он становится профессором Дерптского университета (Дерпт – старинное название Тарту), где продолжил свои научные разыскания. Названия изданных им работ академичны, как академичны и сами работы: "Очерки по истории Римского государства и его права", "Историко-догматические очерки древнегерманского частного права", "Древнеримское право" (1822) и т.д. 
В 1822 г. в статье "О юридическом факультете в Дерпте" Дабелов опубликовал выдержку из документа, названного им "Указателем неизвестного лица". Это – список рукописей юридического содержания, некогда находившихся в библиотеке русского царя. В своей статье Дабелов утверждает, что после приезда в Дерпт в процессе архивных разысканий этот список был им обнаружен среди неопубликованных бумаг. На находку серьезного ученого немедленно обратили внимание, правда, не в России, а за рубежом. Подавляющие большинство комментаторов безоговорочно приняли сообщение Дабелова, и лишь какой-то скептик в журнале, издававшемся в Галле, высказал удивление по поводу доверия профессора к содержанию обнаруженной "Записки анонима". 
Сообщение Дабелова, вероятно, так и затерялось бы на многие годы, если бы им не заинтересовался молодой ученый Фридрих-Вальтер Клоссиус (1795-1838). Он изучал право в Тюбингенском университете и к тому времени снискал в ученых кругах авторитет своим открытием в миланской Амброзианской библиотеке новых отрывков из "Юридического кодекса" византийского императора Феодосия. В 1824 г. Клоссиус приезжает в Дерпт и в апреле того же года становится ординарным профессором кафедры уголовного судопроизводства, истории, права и юридической словесности. Здесь он и познакомился с Дабеловым и его находкой. 
Уже в ноябре 1824 г. в письме к одному из своих коллег Клоссиус сообщал, что "существует рукописный каталог библиотеки князя Ивана Васильевича Великого, супруга принцессы Софьи, племянницы последнего греческого императора. Этот князь купил много рукописей на Востоке". В письме к другому знакомому, от 6 мая 1826 г., Клоссиус вновь указал на этот "каталог". 
Возможно, все эти "мелочи" так бы и остались неизвестными, если бы в 1834 г., незадолго до своей смерти, Клоссиус не опубликовал статью "Библиотека великого князя Василия (IV) Иоанновича и царя Иоанна (IV) Васильевича". В ней были расставлены все точки над i. Впервые была опубликована "Записка анонима" и подробный рассказ о ее находке. Миру явили если не потерянную библиотеку московских царей, то, по крайней мере, подробное ее описание. 
По словам Клоссиуса, Дабелов в Дерпте занимался поиском материалов по истории лифляндского права и "получал с разных сторон документы, которые сообщались ему частию от разных посторонних лиц". В 1826 г. Клоссиус узнает от Дабелова, что среди этих бумаг находились четыре "связки или тетради", обозначенные им как "Collectania Pernaviensia". Одна из них "была писана не одною рукою, а разными почерками, на бумаге разных форматов, большего и меньшего, и, по-видимому, состояла из документов, которые были сшиты вместе без всякого порядка". Среди этих документов, относящихся к истории Дерпта и Пярну, "находилось на 1,5 или 2 листах известие одного дерптского пастора, который имел в своих руках рукописи московского царя". Оно "было написано на простонародном немецком наречии… мелкими буквами и чрезвычайно нечетко, желтыми некрасивыми чернилами и на бумаге, также совсем пожелтелой". 
Далее самое главное: Клоссиус приводит текст сообщения дерптского пастора, переданный ему Дабеловым: 
"Сколько у царя рукописей с Востока. 
Таковых было всего до 800, которые частию он купил, частию получил в дар. Большая часть суть греческие, но также много и латинских. Из латинских видены мною: 
Ливиевы истории, которые я должен был перевести. 
Цицеронова книга de republica и 8 книг Historianim. 
Светониевы истории о царях, также мною переведенные. Тацитовы истории. 
Ульпиана, Палиниана, Павла и т. д. Книга Римских законов. Юстиновы истории. 
Кодекс конституций императора Феодосия. Вергилия Энеида и Ith. 
Calvi orationes et poem. 
Юстинианов кодекс конституций и кодекс новелл. 
Сии манускрипты писаны на тонком пергамине и имеют золотые переплеты. 
Мне сказывал также царь, что они достались ему от самого императора и что он желает иметь перевод оных, чего, однако, я не был в состоянии сделать. 
Саллюст[ия] Югурт[инская] война и сатиры Сира. Цезаря комментарий de bello Gallico и Кодра Epithalam. 
Греческие рукописи, которые я видел, были: 
Полибиевы истории. 
Аристофановы комедии. 
Basilica и Novelloe Constitutiones, каждая рукопись также в переплете. 
Пиндаровы стихотворения. 
Гелиотропов Gynothaet. 
Гефестионовы Geographica. 
Феодора, Афанасия, Lamoreti и других толкования новелл. 
Юстин|иановы] зак[оны] аграр[ные]. Zamolei Matheimtica. Стефанов перевод пандектов.… реч (и) и… Hydr. 
…пиловы Истории. Кедр? ...Char и эпиграммы Huphias Hexapod и Evr". 
Далее в своей статье Клоссиус писал, что по приезде в Дерпт в 1824 г. первым делом бросился на розыски оригинала "Рукописи профессора Дабелова", "ибо я предполагал вместе с г. профессором Дабеловым, что оный находится в архиве перновского городского совета". Однако поиски оказались тщетными: даже старые архивисты не могли припомнить указанной связки. Не значилась она и ни в одной из описей. "Осведомления мои в других местах остались без всякого успеха… я принужден был вовсе отказаться от надежды увидеть собственными глазами этот достопримечательный документ", – писал Клоссиус. 
Итак, в 1834 г. научная общественность получила возможность познакомиться с обширным перечнем книг библиотеки московского царя. Он произвел сильнейшее впечатление. "Рукопись профессора Дабелова" сообщала о способе комплектования библиотеки московского царя (за счет дарений и покупки); становилось известно общее число рукописей – до 800 (греческих и латинских); приводился перечень тех из них, которые наиболее заинтересовали дерптского пастора, причем назывались авторы и произведения, не только известные ученому миру ("История" Тита Ливия, "Жизнь цезарей" Светония, "История" Тацита, "Энеида" Вергилия, "Югуртинская война" Саллюстия, "История" Полибия, "Комедии" Аристофана, "Песни" Пиндара), но и малоизвестные, а то и вовсе неизвестные ("О республике" и 8 книг "Истории" Цицерона, "Оратории и поэмы" Кальвина, "Сатиры" драматурга Сира, "Корпус" Ульпиана, Папиана и Павла, "Gynothaet" Гелиотропа и др.). 
Публикация была воспринята как исключительно добросовестное и тщательное исследование. Это была первая, наиболее полная работа о библиотеке Ивана Грозного и его отца. Она рассматривалась как достоверное свидетельство о рукописных богатствах, сохранявшихся в России на протяжении многих веков. 
Так продолжалось до 90-х гг. XIX века. Первым засомневался в подлинности "Рукописи профессора Дабелова" историк Н.П. Лихачев. 19 марта 1893 г. он сделал доклад в Обществе любителей древней письменности о библиотеке московских царей. Коснувшись в нем "Записки анонима", он констатировал "странную забывчивость профессора Дабелова": Лихачеву показалось подозрительным то обстоятельство, что Дабелов, имея на руках список, так и не предал огласке его содержание, да к тому же и "потерял" первоисточник, что уже совсем удивительно для столь опытного архивиста. 
В книге, вышедшей спустя год после прочтения доклада, Лихачев подробно остановился на "Рукописи профессора Дабелова". Отметив неясность обстоятельств открытия и исчезновения оригинала, он особо подчеркнул другие факты, заставляющие, по его мнению, сомневаться в подлинности и достоверности этого источника. Обращало на себя внимание то обстоятельство, что ряд известий о сочинениях и авторах, имевшихся, согласно "Рукописи профессора Дабелова", в библиотеке московских царей, удивительно совпадает с тем, что стало известно об этих сочинениях и авторах в зарубежной научной литературе в 1822-26 годах. Дабелов тщательно скопировал перечень книг библиотеки, вплоть до указания многоточием непрочитанных слов и даже отдельных букв оригинала, и в то же время не потрудился переписать начало рассказа неизвестного дерптского пастора. Более того, подчеркнул Лихачев, Дабелов не записал, а впоследствии "забыл" имя пастора, составившего каталог библиотеки, утверждая лишь, что им был не Веттерман. "Самая забывчивость Дабелова относительно имени пастора, – заключал Лихачев, – с скептической точки зрения объясняется сложностью человека, знакомого, с какой тщательностью немцы разрабатывают свою историю: у немцев и пасторы XVI столетия могли оказаться на счету". 
Другой исследователь, историк С.А. Белокуров обратил внимание на то, что из "Записки анонима" абсолютно не ясно, о библиотеке какого московского царя в ней идет речь. "Записка" написана таким образом, что упоминаемый в ней царь может быть отнесен не только к XVI, но даже к XVIII веку. "Весьма странно" также, что не сохранился ни один из сделанных дерптским пастором переводов, о них нет вообще никаких упоминаний в известных источниках. Наконец, отметил Белокуров, "вселяет недоверие к рассказу" анонима сам перечень книг – только очень редких или известных по упоминаниям, хотя в царской библиотеке, судя по рассказу анонима, их было множество. По мнению Белокурова, фальсификатор "Рукописи профессора Дабелова" положил в ее основу известие Веттермана, впервые опубликованное в XVIII в. в труде историка И.Г. Арндта, а значит, изготовление подделки можно отнести к середине XVIII в., когда вышел в свет труд Арндта. 
По предложению Белокурова в 1895 г. прибалтийские ученые обратились через газету с просьбой помочь в поисках оригинала "Рукописи профессора Дабелова". Поиски оказались тщетными. 
Много внимания анализу и розыску "Рукописи профессора Дабелова" посвятил археолог и писатель ИЯ. Стеллецкий. Кстати, именно ему в 1933 г. Сталин позволил проводить раскопки с целью отыскания библиотеки Грозного на территории Московского Кремля. Стеллецкий утверждал, что готовясь в 1913 г. к XV Археологическому съезду в Новгороде, нашел пресловутую связку "в Пернове и лично просмотрел всю опись". 
Легенда оказалась живучей. Будоража воображение пылких и увлекающихся людей, она обрастала новыми подробностями. Не так давно, например, автор популярных книг Аполлос Иванов писал в одной из столичных газет: "По неполному списку, дошедшему до наших дней, в книжном собрании царя находилось около 800 рукописей на греческом и латыни, древнееврейском и арабском языках… А какая ценность сочинения авторов, побывавших на нашей прародине – земле древних славян и скифов – и описавших ее!" 
Безоговорочный диагноз "Записке анонима" как подделке поставил историк-архивист В.В. Козлов. Он указал на противоречие в словах Дабелова, переданных Клоссиусом. По показанию Клоссиуса, Дабелов получал материалы для своих ученых "штудий" как из официальных хранилищ, так и от "посторонних лиц", то есть из частных собраний. Между всеми этими бумагами им и была обнаружена связка с пресловутым перечнем книг. То есть происхождение "Рукописи профессора Дабелова" совершенно неясно: попала ли она ему из официального хранилища или из архива частного лица. Между тем, Дабелов и Клоссиус якобы разыскивали оригинал "Записки анонима" в официальных хранилищах. Объяснить это можно только одним – связать происхождение документа с официальным хранилищем, оттенив тем самым один из формальных признаков его подлинности. 
В сообщении Клоссиуса есть и хронологические неувязки. Он определенно указывает, что по приезде в Дерпт в 1824 г. его первым желанием было найти оригинал "Записки анонима". Однако далее следует, что, с одной стороны, сам Дабелов в 1820 г. уже разыскивал его, а с другой – что их совместные поиски относятся к 1826 г.; именно этим годом Клоссиус датировал описание рукописи, сделанное для него Дабеловым, а следовательно, он не мог проводить разыскания раньше – бессмысленно искать то, о чем не имеешь представления. 
В первом известии Дабелова о "Записке анонима" говорится только о рукописях юридического содержания из библиотеки московского царя. Документ, опубликованный Клоссиусом, содержит перечень не только юридических, но и исторических и литературных сочинений античности, порождая естественные подозрения в "доработке" "Записки анонима" после 1822 года. Ряд включенных в нее сочинений соответствуют тому, что стало о них известно в 1822 г. или позже. Так, в "Рукописи профессора Дабелова" упоминаются "Светониевы истории о царях" и сказано об их переводе немецким пастором. Примечательно, что еще хронист П.Иовий в своей книге о Московском царстве, изданной в 1600 г., сообщил, что русским известен перевод некой "Истории римских императоров". Это было использовано Н.М. Карамзиным в 7-м томе "Истории государства Российского". Далее "Рукопись профессора Дабелова" упоминает "Цицеронову книгу de republica и 8 книг Historiarum". Если о "Historiarum" ничего не известно и поныне, то о "de republica" первое известие появилось в 1822 г., когда были опубликованы найденные фрагменты этого сочинения, а в 1823 г. появился их французский перевод. Более того, в 1824 г. в "Лейпцигской литературной газете" со ссылкой на записки о России Л.Мюллера сообщалось, что волынский дворянин Войнуский имел у себя это сочинение. Год спустя известие об этом было опубликовано в России П.И. Кеппеном. "Мы не теряем надежды, – писал он, – чтобы случай, а особливо усердие почтенных соревнователей истинного просвещения не открыли нам рукописи, коею погибель можно бы почесть существенною потерею для классической литературы, а утайку – литературным преступлением". 
Приведенные факты обращают на себя внимание примечательным совпадением появившихся в 20-х гг. XIX в. известий о ряде произведений античности с данными "Рукописи профессора Дабелова". 
В начале XIX в. наиболее полный, хотя и специально не систематизированный свод известий о библиотеке был помещен в "Истории" Карамзина, ее первых девяти томах, вышедших в 1818-1821 годах. Так, в 9-м томе "Истории" читатели познакомились с рассказом дерптского пастора Веттермана из "Хроники" Ниенштадта, изложенным Карамзиным по изданным в середине XVIII в. сочинениям Гадебуша и Арндта. "Царь, – писал Карамзин, – отменно уважал сего добродетельного мужа (Веттермана) и велел ему разобрать свою библиотеку, в коей Веттерман нашел множество редких книг, привезенных некогда из Рима, вероятно, царевною Софиею". Заметим, что Карамзин достаточно точно передал рассказы Гадебуша и Арндта по "Хронике" Ниенштадта. Гадебуш писал о Веттермане как о бывшем на отличном счету у русского царя, а Арндт добавил, что Веттерман должен был "привести в порядок превосходную царскую библиотеку, которая некогда пришла из Рима и, наверное, более ста лет лежала спрятанной за тремя сводами". Карамзин уверял читателей, что собирание древних рукописей имело в России давние традиции. Причем, по Карамзину, эти традиции касались исключительно греческих рукописей. Их привозили греки, собирали великие князья. В "Записке анонима" все наоборот: всего лишь некий "царь" отчасти купил, отчасти получил в дар сочинения античных авторов. Знаменательно, что какое-то количество латинских рукописей "царю" досталось от императора Священной Римской империи. Противопоставление усиливается еще больше фигурой переводчика. Карамзин рассказал о том, как Василий III, желая перевести греческие сочинения, пригласил в Россию православного инока Максима Грека. В "Рукописи профессора Дабелова" говорится, что по просьбе "царя" неизвестный пастор перевел или должен был перевести латинские книги. 
Нетрудно заметить, указывает В.П. Козлов, в чем суть противопоставления. В "Записке анонима" автор старательно стремится подчеркнуть интерес некоего русского царя к латинской книжной традиции. Это коснулось даже такой малозаметной, но символической детали: Карамзин сообщал, что Максим Грек увидел в библиотеке Василия III греческие рукописи в пыли, а аноним отметил, что латинские книги находились в прекрасном состоянии и имели даже золотые переплеты. 
В.Козлов обнаружил еще один источник подлога. Еще в XVIII в. в Европе стало известно сочинение Веспасиано да Бистиччи "Жизнеописания замечательных людей XV века". Рассказывая о жизни герцога Федерико Урбинского, автор писал, что тот не только хорошо владел ремеслом воина, но и знал латинскую, греческую литературу, теологические сочинения. Желая приобрести светское образование, Федерико "прочел и часто перечитывал поэтов и исторические сочинения Ливия, Саллюстия, Квинта Курция, Юстина, комментарии Цезаря, которые без конца восхвалял; прочитал все сорок восемь жизнеописаний Плутарха в разных переводах; Эмилия Прода, Корнелия Тацита, Светония "Жизнь двенадцати цезарей...". Безмерно почитая латинских и греческих авторов, как духовных, так и светских, он замыслил то, что тысячу лет не замышлял ни один из государей, а именно: устроить библиотеку..." Нетрудно заметить параллели в "Записке анонима" и рассказе Веспасиано да Бистиччи. Герцог Урбинский, воин-библиофил, оказался как бы прообразом некоего могущественного московского царя – собирателя древних греческих и латинских авторов. 
Кто же мог быть автором этой фальсификации? Ответ на этот вопрос напрашивается сам собой: Дабелов. Сложнее ответить на вопрос, с какой целью он пошел на фальсификацию. По этому поводу нет единого мнения: по одной версии, Дабелов хотел уязвить своих конкурентов-исследователей неполнотой содержавшихся в их трудах сведений об известных тогдашней науке раритетах. По другой, в фальшивке мог быть заинтересован и Клоссиус. Известно, что в 1824 г. он установил связь с организатором и главой русских археографов графом Н.П. Румянцевым, рисуя ему заманчивый план "сделать путешествие по всей России и первым плодом оного издать полное описание состояния всех в России библиотек и хранящихся в них сокровищ, подобно тому, как поступил Блуме в отношении к библиотекам итальянским". В руках Клоссиуса "Рукопись профессора Дабелова" становится чрезвычайно важным документом, призванным заинтриговать русское правительство возможностью уникальных находок. В.Козлов отмечает, что в 1825 г. Клоссиус добился своей цели – "высочайшего дозволения" на осмотр русских хранилищ". 
Отталкиваясь от действительных исторических фактов, автор фальсификации создал документ, в котором читатель вроде бы находил факты, действительно имевшие место в прошлом. Но все содержание "Записки анонима" оказалось как бы покрытым дымкой неопределенности. В значительной степени именно это обстоятельство и обеспечило ей длительную жизнь как одного из источников сведений о таинственной библиотеке московских царей.