Новый русский нищий

Уважаемые граждане, дамы, господа, товарищи и генацвале! К вам обращается жертва борьбы за социализм, коммунизм, перестройку и демократию. Сами мы местные. Россияне, евреи и армяне, перед вами бывший секретарь по идеологии, член, а также корреспондент, мастер спорта по бегу с препятствиями, чемпион по прыжкам в сторону и массажист женской олимпийской сборной по бобслею!

Подайте, граждане, кто сколько может на пропитание. Спасибо. Не надо так много. Оставьте себе вот эту пятерку, а десятку давайте сюда...
У меня было все: уважение общества, прекрасная квартира напротив Кремля в Кузьминках, госдача, персональная инвалидная коляска и любовница-секретарша — 6-й размер бюста на родине героя. Я потерял все, кроме Родины, которую я не продам ни за какие деньги, хотя никто и не предлагал.
Подайте кто сколько может! Я протягиваю вам руку, которую жал генеральный секретарь ЦК КПСС, председатель Верховного Совета СССР, лауреат Ленинской премии СССР, член Союза писателей СССР, пятирежды Герой Соцтруда Леонид Ильич Брежнев лично. Вот эта вот правая рука — сюда и подавайте. Не стесняйтесь.
Что дала мне советская власть? Все. Отца моего расстреляли в НКВД за два года до моего рождения. Мать немцы угнали на Неметчину. Там она вышла замуж за внука Фридриха Энгельса и отказалась от меня в пользу Социал-демократической партии Германии. Воспитывался я в партизанском отряде, который действовал глубоко в тылу за Уралом.
Подайте кто сколько может сироте! Ну что ты даешь? Я вижу, мы с тобой оба сироты. Я рос без отца-матери, а ты — без стыда-совести. Ну что ты даешь червонец, вот же у тебя полсотни. Ты же их все равно истратишь. Помни: все, что отдал, — твое. Давай-давай, а то потом совесть замучит. Плакать будешь, а я уже не возьму. Спасибо. Видишь, как тебя совесть быстро замучила...
В школе я был отличником по физкультуре, пел в хоре мальчиков при женском общежитии, учился в спецшколе для дефективных детей с английским уклоном.
Потом школа разведчиков. Меня готовили шпионом в Монголию. Меня научили всем шпионским премудростям: звонить без двушки, выпивать в один присест бутылку водки с пивом, есть все, что движется и колышется, читать мысли на расстоянии и занюхивать рукавом. Подайте кто сколько может бойцу невидимого фронта, участнику двух войн и сорока пограничных инцидентов! Для вас червонец — все равно не деньги, для меня — это хлеб трудовой. Давайте, не стесняйтесь. Позавчера один пожалел, через два часа подавился котлетой по-киевски. Вчера схоронили, завтра отмечаем 9 дней. Какой был матерый человечище! Косая сажень, светлая голова, так и лежал, румянец во всю щеку. Жутко жалел, что не подал вовремя.
Меня скинули с парашютом в Южно-Африканском Союзе. Трое суток я полз через джунгли. Весь перемазанный грязью, вышел к туземцам. Трудовой народ Африки встречал меня как родного. И только через месяц, когда я помылся, они меня вычислили и хотели съесть без суда, следствия и соли. Но мне повезло, меня обменяли на летчика Пауэрса, сбитого в то время над Советским Союзом. При чем здесь Абель? Ну Абеля — на Пауэрса, а его штурмана — на меня. Так я снова оказался на Родине. А там, на чужбине, в туземной деревне осталась моя любимая женщина с двумя детьми и одним кольцом в носу. Как она там сейчас без меня, бедняжка? Подайте ей на пропитание! Посылаю ей каждый месяц на воспитание моих черных крошек. Спасибо, никогда не забуду вашей доброты. Век свободы не видать.
И вот закончил я академию при Генштабе и сразу в партийные органы. Вот этими вот мозолистыми губами целовал руку Галины Брежневой, щеку у Громыко, губы у Леонида Ильича и ухо у лошади Буденного. Выполнял особо ответственные поручения партии и правительства. Бывало, Леонид Ильич скажет: "Подай мне вон ту бутылку". Договорить не успеет, а я уже ему стакан налил и выпил. На охоту с ним ходили. Помню, Леонид Ильич как шарахнет по медведю, а мы с егерем из-под шкуры — прыг. Леонид Ильич подойдет к медведю и скажет: "Молодцы, коммунисты, даже шкуру снять успели".
А тут вдруг перестройка. Партия кончилась, золото партии скоммуниздили. Я поверил в перестройку и открыл кооператив по пошиву итальянских женских платьев из мужских монгольских кальсон. Разбогател. А тут "черный вторник". Сгорел. Подайте жертве "черного вторника"! Стал челночить. Туда возил газ, оттуда — "ножки Буша". Ножки старше самого Буша. Разбогател. Пришли братки. Все отняли. Подайте жертве криминальной революции в России! Взял кредит, нанял братков. Открыл свой банк. Народ повалил. Говорили мне умные люди: "Вовремя смывайся!" Нет, я поверил Б. Н.: "Рубль, понимаишь, падать не будет". Может, у него он и не упал. А для нас все накрылось 17 августа одним местом под названием "дефолт". Все пропало: коттедж за миллион баксов, дом на Канарах, мазанка под Полтавой. Жену родную, с которой прожил всю оставшуюся жизнь, продал в гарем турецкому султану за 86 долларов по перечислению. Даже аппендикс вырезал, чтобы не кормить лишний рот.
Единственная моя надежда и опора — это народ, то есть вы, братья и сестры. Не дайте погибнуть, подайте кто сколько может жертве аборта, сексуальной революции и социальной катаклизмы! Подайте на обеспеченную старость мне и моему лучшему другу, первому президенту России Борису Николаевичу Ельцину! Я ему потом сам передам.